Болезнь левизны

Журнал "Эксперт" и рейтинговое агентство "Эксперт РА" в преддверии очередной публикации рейтинга крупнейших российских компаний "Эксперт-400" открыли дискуссию о промышленной, кластерной политике и активизации экономического роста (см. первый материал дискуссии -- интервью с руководителем Минпромэнерго Виктором Христенко "Я не рисую никаких апокалипсисов" в прошлом номере журнала). Наш сегодняшний собеседник -- председатель Общероссийской общественной организации "Деловая Россия" Борис Титов, -- как и положено представителю бизнес-сообщества, настроен в отношении государственной экономической политики куда более критично, чем министр. Ему слово.

 

-- У государства нет экономической стратегии. Оно проводит политику реагирования на частные задачи, вообще не думая о том, как развивать экономику страны. Основная такая задача общеизвестна -- борьба с инфляцией, вывод лишних денег из экономики. Но когда выхватывается какое-то одно решение непонятно какой задачи, во всех остальных местах образуются буквально черные дыры. И эти дыры сегодня угрожают уже полностью сожрать, дестабилизировать нашу экономику.

 

Возьмем, к примеру, стабилизационный фонд. Это, безусловно, нужный механизм. Он может снять денежную лихорадку, поскольку увеличение количества нефтедолларов действительно ведет к инфляционным процессам в стране, к замедлению внутреннего производства. Как оперативная мера быстрого реагирования стабфонд очень важен. Аллегорически его можно сравнить с аспирином, который снимает высокую температуру, жар. Но он не лечит болезнь. Идея продолжать копить стабфонд абсурдна. Это противоречит здравому смыслу. Бояться, что большое количество денег будет способствовать развитию негативных процессов, значит, просто не уметь управлять ресурсами. Представляете, у вас в семье много денег и вы от этого расстраиваетесь. Это же просто глупость. То же самое и в государственном масштабе. Каждая страна воспринимает деньги как огромное счастье, как возможность подняться, расти. А все негативные моменты можно легко сгладить определенным набором инструментов. Надо просто разумно распоряжаться деньгами.

 

-- Например, как?

 

-- В случае со стабфондом очень просто. Можно оставить некий разумный (как это и предполагалось раньше) объем фонда -- 500 миллиардов рублей, например, -- на черный день. Остальное инвестировать в развитие страны, в инфраструктуру -- дороги, ЖКХ. Ведь очевидно, что деньги, вложенные в строительство дорог, никаким чудом на инфляцию не повлияют. Наоборот, развитие инфраструктуры приведет к развитию бизнеса, производства.

 

-- Каково должно быть участие государства в экономике? Может, оно вообще должно от нее отстраниться?

 

-- Часто говорится о том, что государство должно как можно меньше участвовать в экономике. Кроме, конечно, пополнения стабфонда. На самом деле это просто оправдание ничегонеделания и детской болезни левизны у нас в правительстве. Потому что любое самое либеральное государство использует огромное количество инструментов для регулирования экономики. Никто не говорит о том, что государство должно становиться собственником. Но оно должно играть регулирующую и стимулирующую роль в развитии частного бизнеса. И если государство от этой роли просто устраняется, то сам бизнес в стране не разовьется, потому что у него заведомо неравные условия конкуренции с более развитыми странами. Они имеют меньшую себестоимость продукции, более налаженную инфраструктуру. У них больше финансовых ресурсов и доступа к ним. Поэтому это все равно что выставить тяжеловеса против легкого веса на ринге и сказать: деритесь, потому что у нас либерализм, каждый выживает, как может. Вот приблизительно так нам проповедуется идея либерализма со стороны экономического блока нашего правительства.

 

Кстати, такая либеральная позиция не оправдала себя. В Америке перед Великой депрессией республиканское правительство Гувера отдало все на откуп рынка. Они считали, что чем меньше регулирование, чем меньше государство вмешивается в экономику, тем лучше. В результате произошел банковский кризис, следствием которого стала Великая депрессия. Потому что спекуляция в банковском секторе достигла огромного объема, банки заигрались. Рузвельт поменял экономическую политику.

 

-- Вы сказали, у нас нет экономической стратегии. А какой она может быть?

 

-- Главная задача -- развитие бизнеса внутри страны. Способствовать развитию бизнеса возможно тремя способами. Во-первых, созданием условий для его функционирования: правильной налоговой и таможенно-тарифной политики. Во-вторых, обеспечением свободного доступа к капиталу и, в-третьих, созданием инфраструктуры.

 

Производить внутри страны должно быть выгодно. Поэтому мы считаем приоритетной задачей изменение налоговой политики. Сегодняшняя налоговая система является фискальной. Ее задача -- отобрать деньги у производителей и распределить их между населением через социальные программы. Это совершенно неверный подход. Основная задача налоговой системы в развитых рыночных экономиках -- собрать у населения деньги, полученные от бизнеса, с тем чтобы стимулировать бизнес к созданию как можно большего количества рабочих мест. То есть бизнесу нужно дать максимально вольготные условия для развития, чтобы он создавал максимальное количество рабочих мест, и собирать деньги уже по конечному результату, с уровня потребления, а не с уровня инвестиций в экономику.

 

Прежде всего это касается малого и среднего бизнеса. Один из основных инструментов стимулирования малого и среднего бизнеса -- смягчение и снижение налогов.

 

Взять тот же ЕСН. Мы предлагаем снизить ставку ЕСН в два раза для предприятий, имеющих оборот до полутора миллиардов рублей в год. Или же снизить ставку ЕСН до 15 процентов для всех, но снять понижающую шкалу. Сегодня сложилась парадоксальная ситуация: существует льгота для богатых. То есть чем больше зарплата, тем меньше ты платишь ЕСН. Это никак не стимулирует развитие малых и средних предприятий, поскольку зарплата там под регрессивную шкалу не попадает, доходность ведь небольшая. Судите сами: рентабельность в легкой промышленности -- 4 процента, в машиностроении -- 4 процента, а в нефтянке, для сравнения, -- 50 процентов.

 

И получается замкнутый круг: государство штрафует за то, что средний бизнес не платит налоги, но одновременно создана такая ситуация, при которой налоги платить просто невозможно. Отношение государства к бизнесу как к дойной корове, конечно, нужно менять.

 

Кроме ЕСН у нас есть проблема НДС. Вообще мы считаем, что НДС в нашей стране совершенно ненужный налог. НДС работает в тех странах, которые активно поддерживают свой экспорт, которым нужно, чтобы их экспортные товары были эффективны. То есть, когда экспортеру возвращают НДС, его продукция становится на внешнем рынке дешевле, чем у местного производителя, который этот НДС платит. Но это эффективно в отношении переработанной продукции, а не сырья. Нефть можно не поддерживать. Мы и так конкурентоспособны в этой сфере в мире. Происходит совершенно парадоксальная ситуация: с одной стороны, мы возвращаем НДС нефтяникам, с другой -- вводим экспортную пошлину. Из одного кармана берем, в другой перекладываем. Происходит огромное количество бессмысленных транзакций. А ведь можно просто отменить НДС и нивелировать экспортную пошлину.

 

Сегодня, кстати, в администрации президента созревает дельное предложение заменить НДС на налог с продаж. Налог с продаж, во-первых, гораздо легче администрировать, во-вторых, он значительно легче для бизнеса.

 

Кроме того, важнейшая задача в налоговой сфере -- стимулирование модернизации производства. Сегодня открытие нового технологического производства совершенно не стимулируется государством, и введенная десятипроцентная амортизационная льгота абсолютно недостаточна. Мы считаем, что на новое оборудование нужно ввести серьезные льготы по налогу на прибыль вплоть до полной его отмены. А импортные пошлины вообще отменить.

 

Машиностроители заявили: пускай отменят пошлины на все оборудование, пускай мы попадем в условия жесткой конкуренции, но дайте нам модернизироваться, иначе мы просто пропадем, а так сможем стать более эффективными по качеству и себестоимости и с этих позиций уже начать борьбу за рынки. Тем не менее правительство никак не реагирует на такие запросы рынка. Слава богу, об этом на днях заявил президент. Мы считаем это серьезной победой бизнеса.

 

При этом, конечно, к импортным пошлинам надо относиться весьма дифференцированно. На готовую продукцию, которая конкурирует с российской, пошлины ни в коем случае отменять нельзя. И наоборот, где-то пошлины сделать запретительными, как, например, Китай в отношении своего автомобилестроения.

 

-- Расскажите, пожалуйста, подробнее о китайском опыте.

-- Китай несколько лет назад, кстати при вступлении в ВТО, закрыл свои автомобильные рынки от внешней конкуренции. За это время привлек большое количество инвестиций, имея очень выгодные условия для развития автомобилестроения внутри страны -- прежде всего огромный рынок сбыта, дешевую рабочую силу и так далее. Все крупнейшие мировые автогиганты вложились в китайский автопром. Сотрудничество было построено в форме совместных производств, но ограничено по времени. Например, с Mitsubishi договорились о десяти годах совместной деятельности. Через десять лет совместная компания закрывается: все технологии налажены, автомобили один в один японские -- Mitsubishi уходит с рынка, и непобедимый конкурент готов.

 

Результаты можно ощутить уже сейчас -- Китай вышел на третье место в мире по производству автомобилей после США и Японии. Теперь он уже может открыть свой автомобильный рынок -- конкурентов нет.

 

И Запад начинает бояться Китая в автомобильной отрасли так же, как он боится его в текстильной, лесной отраслях, деревопереработке, игрушках.

 

-- А мы сможем добиться закрытия части наших рынков в контексте вступления в ВТО? Ведь от нас требуют, наоборот, полной открытости.

 

-- Китай же добился! Нам надо понимать, что не мы, а Запад больше заинтересован в нашем вступлении в ВТО. Сегодня при той ситуации с энергоносителями, которая существует в мире, при той политической ситуации с терроризмом, Запад очень заинтересован в том, чтобы мы сотрудничали с ним, особенно опираясь на наши сырьевые ресурсы. Поэтому сегодня у нас очень хорошие условия для торгов.

 

-- Вы назвали налоговую и тарифную политику инструментами, которые могут инициировать промышленный рост. Есть еще вопрос доступности финансовых инструментов для бизнеса. Как обеспечить доступ российских предприятий к финансам?

 

-- Основные задачи любой нормальной рыночной финансовой системы -- защищать свое валютное пространство и стимулировать развитие бизнеса посредством финансовых инструментов. Тут государство должно позаботиться о том, чтобы бизнес имел доступ к дешевым и долгосрочным кредитным ресурсам. В России же у малого и особенно среднего бизнеса возможности взять нормальные кредиты для оборотных средств, не говоря уже об инвестициях, просто нет. Это дикая ситуация, и государство ничего не делает для того, чтобы она изменилась.

 

-- А что нужно?

 

-- Целый комплекс мер. Нужна правильная валютная политика. Сегодня курс, который устанавливается на ММВБ, -- искусственный. Он фиксируется на небольших объемах продаваемых нефтедолларов. По нашему мнению, рубль недооценен. Наши активы стоят дешевле, чем это есть на самом деле.

 

Но если укреплять рубль, возникнет угроза увеличения себестоимости производства внутри страны. Поэтому нужны еще дополнительные меры, которые защищали бы внутреннего производителя. Например, импортные пошлины на определенную продукцию, чтобы не было конкуренции с дешевым импортом. Негативные эффекты укрепления рубля также вполне могут быть компенсированы сокращением ввозных пошлин и отменой НДС на импорт оборудования.

 

Помимо валютной политики государство должно проводить адекватную денежно-кредитную политику. Сегодня не работает основной инструмент денежно-кредитной политики -- система межбанковского кредитования. Государство должно субсидировать банки посредством учетной ставки.

 

На сегодняшний день это чистая теория, потому что ЦБ действительно не финансирует банки. Условия финансирования таковы, что банки не могут взять кредиты. Для этого у банков должно быть обеспечение государственными бумагами, которые не у всех есть, а тем более в нужном объеме. На мой взгляд, такая ситуация ненормальна. ЦБ имеет возможность регулировать процесс кредитования лицензиями, он ведь сам выдает лицензии банкам. Вот на уровне выдачи лицензий он и проверяет, хороший это банк или плохой. И все. Все банки должны иметь доступ к рефинансированию.

 

К тому же я считаю, что надо резко снижать ставки резервирования вплоть до полной отмены. Если банк берет деньги на инвестирование в технологические, венчурные проекты, например, то тут госбанк может взять риски на себя.

 

-- Как вы относитесь к идее частно-государственного партнерства?

 

-- Государство должно стимулировать и помогать развитию бизнеса. В разных странах это делают по-разному. В Америке существует более полутора тысяч государственных инвестиционных агентств в разных сферах. В некоторых странах дают гарантии под отдельные проекты для того, чтобы бизнес финансировал эти проекты.

 

В Америке государство активно работает в сфере ипотеки, там освоены миллиарды государственных гарантий под развитие ипотечного кредитования. Вся Америка живет на ипотеках, которые гарантированы государством. Инновационные фонды Израиля занимаются технологическими проектами, беря на себя основные риски первых лет -- периода от патентования технологии до ее внедрения на рынок. Бизнесу очень тяжело инвестировать такого рода проекты, поэтому в развитии инновационных технологий активную роль играет государство. В Израиле, например, существует инновационное государственное агентство, которое финансирует до 80 процентов венчурного проекта, 20 процентов инвестиций обеспечивает бизнес. Государство при этом не участвует в управлении программами, а лишь несет на себе риски проектов. Как только "период становления" заканчивается, оно продает бизнесу свою долю акций.

 

В России, конечно, в первую очередь государство должно взять на себя инфраструктуру. Это не дело бизнеса -- ее создавать. Во всех странах инфраструктурой занимается государство. Вот, например, совсем недавно американцы приняли решение вложить 250 миллиардов долларов в свои дороги. И это при том, что дороги у них отличные.

 

Пути сотрудничества с государством могут быть разные. Например, частнику дать возможность использовать придорожные земли: рестораны, бензоколонки, гостиницы. Можно делать платные дороги, в конце концов.

 

-- Но ведь правительство обсуждает возможность создания некоего инвестиционного фонда. Этот фонд может быть эффективным?

 

-- Инвестиционный фонд, который создается сегодня, это попытка создать некий механизм инвестиций. С самого начала он делается нерабочим. Во-первых, он маленький. Его объем -- около пяти миллиардов рублей -- совершенно не соответствует тому, что нужно стране. Ну какой инфраструктурный проект может быть столь мелким? Еще раз повторюсь: не надо копить профицит, стабфонд. Отдайте все эти деньги в инвестиционный фонд, тогда будет эффект. Во-вторых, предусмотрено софинансирование проектов частным бизнесом, то есть фактически говорится о том, что государство вложит пять миллиардов, а бизнес несколько сотен миллиардов. Это нереально, зачем тогда вообще такая госпомощь нужна? В-третьих, окупаемость проектов, согласно инвестиционной стратегии, не должна превышать шести лет, что вообще безумие -- такие проекты окупаются десятилетиями. И наконец, не предусмотрена система контроля за использованием денег. Понятно, что деньги разворуются и госчиновники все попытки инвестиций прикроют, якобы доказав неэффективность этого мероприятия.

 

-- Президент дал поручение разработать порядок допуска иностранного капитала в компании стратегических отраслей российской экономики. Каковы, на ваш взгляд, сферы, критерии и квоты ограниченного допуска иностранцев в российскую экономику?

 

-- Тут тоже все упирается в экономическую политику, вернее, в ее отсутствие. Очевидно, что допуск иностранцев в финансовую сферу должен быть четко отрегулирован и в значительной степени ограничен. У нас некоторое время назад существовала вообще абсолютно безумная вещь -- иностранным банкам предоставляли преимущество по ставкам резервирования. Фактически это означает продажу своей финансовой системы иностранцам. И здесь уже встает вопрос стратегической стабильности, потому что, если государство не имеет определенного пакета активов финансовых ресурсов, у него отсутствует возможность влиять на управление этими активами, и при определенных кризисных ситуациях иностранные деньги побегут первыми. Конечно же, финансовая сфера должна быть во многом российской.

Что касается промышленности, то тут я за импорт капитала, поскольку с капиталом приходят знания. Но только должна быть сразу выработана некая приоритетность. Еще Менделеев говорил о приоритете импорта финансов, то есть денег, перед импортом товаров. Приходите, вкладывайте деньги и развивайте производство здесь. Приоритет импорта оборудования перед импортом готовой продукции. Приходите, привозите оборудование, развивайте производство у нас в России. А готовая продукция должна быть на последнем месте. По готовой продукции мы должны как можно меньше стимулировать импорт. Вот исходя из этой логики должна быть построена любая экономическая позиция государства по привлечению инвестиций. Поэтому я еще раз говорю, что привлекать инвестиции надо прежде всего в производство, в те отрасли, в развитии которых мы заинтересованы.

 

-- Нужна ли для отдельных отраслей экономики какая-то специфическая политика?

 

-- Если говорить конкретно о том, что мы должны поддерживать, какие отрасли не имеем права терять, то я думаю, что в первую очередь это энергетическая сфера -- обязательно, никуда от этого не уйти. Мы должны создать нормальную транспортную инфраструктуру, инвестировать прежде всего в Восточную Сибирь, в освоение новых месторождений, мы должны нормально развивать первый уровень переработки в биохимии, энергетике. В машиностроении надо выделить точки роста. Например, мы должны развивать автомобилестроение у нас в стране, но используя иностранный опыт. Сегодня надо стимулировать не поставку готовых автомобилей в страну, а сборку. Не только сборку, но и производство автомобилей у нас. При этом совершенно закрыв глаза, кто это: иностранная фирма, российская фирма. У всех должны быть нормальные условия, потому что мы должны использовать тот производственный опыт, который уже накоплен в крупнейших мировых автомобильных корпорациях.

 

-- А есть ли в российском народном хозяйстве конкурентоспособные группы сопряженных отраслей и производств? И можно ли их как-то создать?

 

-- Сегодня говорить о кластерах в российской экономике затруднительно. Дело в том, что слишком много рисков в вопросах корпоративного управления. Кластер может работать эффективно только в условиях очень понятного и прозрачного корпоративного менеджмента, то есть когда ты знаешь, что твой партнер тебя не подведет, что на процесс производства не будут влиять политические или межкорпоративные риски. Сегодня, например, АвтоВАЗ имеет огромное количество поставщиков, ну, можно назвать это условно кластером.