У нашей страны, первой
запустившей искусственный спутник
Земли и первой отправившей человека на
околоземную орбиту, есть все основания
гордиться своими успехами в освоении
космоса. И мы гордились. Молодое поколение
в наши дни едва ли в состоянии представить
себе, что тогда все знали имена наших
первых космонавтов - настоящих героев
своего времени.
В преддверии Дня
космонавтики, отмечаемого 12 апреля - в
день полета Юрия Гагарина, "ЭП"
попросил ответить на наши вопросы дважды
Героя Советского Союза, летчика-космонавта,
лауреата Государственной премии СССР
Виталия Ивановича Севастьянова.
- Как начинался Ваш путь
к тому, что стало главным делом в жизни
- освоению космоса?
- Я поступил в 1953 году
в Московский авиационный институт без
экзаменов, поскольку окончил школу в
Сочи с золотой медалью. Поступил на
первый факультет - самолетостроения.
Той специальности, которую я получил -
"баллистические ракеты", еще не
было. Первое, что я сделал сразу после
поступления - подал заявление в аэроклуб.
В октябре сделал первые 6 прыжков с
аэростата, а потом с По-2 стали прыгать.
К весне уже сидел в кабине самолета
Як-18 вторым пилотом, а в августе 1954 года
совершил свой первый самостоятельный
полет. Выпустила меня в этот полет вместе
с Владиславом Волковым, другом и будущим
космонавтом, легендарная Марина Павловна
Чечнева (в 23 года она стала Героем
Советского Союза - командовала женской
эскадрильей в составе авиаполка ночных
бомбардировщиков на самолетах У-2). И
уже в сентябре мы с ним в Рязани, на
первенстве Союза выпускников аэроклубов,
заняли призовые места по пилотажу. Кроме
занятий в аэроклубе учился в вечернем
Институте иностранных языков. После
окончания второго курса на каникулах
уже работал в Интуристе переводчиком.
Стипендия тогда небольшая была. Она
увеличилась с третьего курса, как только
меня зачислили на специализацию
"баллистические ракеты". Но при
этом сразу запретили работу в Интуристе,
так как попал в секретное производство.
- Над своим дипломом Вы
работали в бюро главного конструктора
академика С.П. Королева. Это была воля
случая?
- 20 августа 1958 года я
пришел в КБ Королева, по направлению на
работу и делать там свой диплом. А у
Сергея Павловича была традиция - в
августе один из дней отводить встрече
со студентами-дипломниками. Королев
принимал нас по алфавиту. Подходит моя
очередь. Захожу в кабинет. "Севастьянов
Виталий Иванович - фамилия знакомая",
- говорит Сергей Павлович. Достает из
стола журнал "Известия высшей школы".
Там закладка. Открывает: "Определение
оптимальной дальности баллистической
ракеты". Вы написали?" - "Да".
- "Юрий Александрович Победоносцев
(один из создателей знаменитых "Катюш".
- Прим. ред.) передал мне эту статью".
Снова в стол. "Еще что-то у меня есть",
- достает газету "Пропеллер" (до
сих пор в МАИ выпускается). Открывает,
читает: "Возвращение крылатого
аппарата с орбиты спутника на Землю".
В феврале 1958 года она была опубликована
как заявка на дипломный проект. "Ну
так что, тему уже выбрал? - спрашивает
Королев. - Это мне Тихонравов Михаил
Клавдиевич передал (М.К. Тихонравов -
ученый и конструктор в области
ракетостроения и космонавтики. - Прим.
ред.). Он у Вас будет руководителем
дипломного проекта по спецчасти, а
непосредственным руководителем будет
завкафедрой Мишин Василий Павлович
(академик В.П. Мишин был одним из
основоположников отечественной
практической космонавтики, он возглавил
конструкторское бюро после смерти
Королева - Прим. ред.). - Михаил Клавдиевич
говорил мне, что Вы собираетесь сделать
крылатый аппарат возвращения из космоса
(сегодняшний "шаттл"). Так что
делайте". Так я этим и стал заниматься
и защитил на "отлично" дипломный
проект в феврале 1959 года. Председателем
Госкомиссии был С.П.Королев. И только
через два года я узнал (а дипломный
проект был с грифом "Совершенно
секретно"), насколько серьезно Королев
отнесся к моей работе. На дипломе он
написал: "Хранить вечно. Председатель
Госкомиссии С.П. Королев". А написал
так потому, что секретные материалы
обычно уничтожаются. Так вот мою работу
не уничтожили. Потому что рукой Королева
написано: "Хранить вечно". Прошло
столько лет с февраля 1959 года... И до сих
пор он не рассекречен. Я как-то обращался
в 1-й отдел, а мне ответили, что не знают,
как рассекретить после такой надписи.
Так случилось, что я
был у Королева в кабинете в последний
день его работы - 4 января 1966 года, а 5-го
он лег в больницу, чтобы делать операцию.
Сергей Павлович запланировал встречу
со мной по работе. За 12 минут я доложил
все и говорю: "Разрешите идти?" А
он вдруг в ответ: "Посиди". Вопросы
стал задавать, а потом говорит (это
только на Королева похоже): "Виталий,
формулу Циолковского помнишь?" Я
говорю: "Конечно". "Ну-ка, - и
подходит к доске, раздвинул чертежи: -
Напиши". Я написал. "Слушай, а ты
вывести ее сможешь?" Я говорю: "Смогу".
"Вот тебе задание: выведи на доске
формулу Циолковского. Потом позови, а
я пока с документами разберусь. Завтра
мне в больницу ложиться. Надо завершить
дела". Хорошо помню, что он звонил
Астре Фридриховне Цандер, дочке
знаменитого Цандера: "Я позвонил в
"Комсомольскую правду". Договорился.
Они опубликуют Вашу статью".
Еще было много звонков.
Потом подошел ко мне и спрашивает: "Ну
что, готово? Так-так. Вот тут понятно, а
тут что такое? А, понятно. Представляешь,
лет тридцать меня преследует желание
вывести эту формулу самому. Но все не
было времени..." Я у него пробыл почти
2 часа. Королев все задавал и задавал
мне вопросы и в конце беседы вдруг
говорит: "Завидую тебе. В космос
слетаешь. А мне вот не пришлось..." Я
уже в 1962 году прошел медкомиссию и стал
кандидатом в космонавты.
- Вы читали лекции по
своей специальности первым космонавтам.
Расскажите об этом эпизоде в Вашей
жизни.
- Когда я уже работал в
КБ Королева, он всегда приезжал,
интересовался, как идут дела. И получилось
так, что 13 марта 1960 года первая группа
космонавтов собралась в Москве. Приехали
с женами и с детьми, у кого были. Королев
вдруг вызвал Тихонравова, Феоктистова
и меня: "Ну вот, кандидаты в космонавты
уже становятся космонавтами. Завтра
будет первое занятие. Михаил Клавдиевич,
я прошу Вас прочитать им первую лекцию.
И сделать ее так, чтобы открыть перспективу
ребятам, что у нас не один полет будет,
и не два, и не три, а целая программа
космических полетов разного назначения.
О новом корабле "Союз", об орбитальных
станциях расскажите. Все свои работы
отложите. Поезжайте завтра с утра.
Забирайте с собой Виталия Ивановича
Севастьянова. Представьте его, а потом
он будет читать свои лекции. Вопросы
есть?"
Первый курс я читал по
механике космического полета. Это смесь
небесной механики и внешней баллистики.
Объяснял формулу Циолковского,
маневрирование на орбите и как сойти с
орбиты, как войти в атмосферу и т.д. Читал
я полгода 3 раза в неделю по 4 часа. Потом
Королев как председатель комиссии и
Раушенбах, Черток, Тихонравов, Феоктистов
и я принимали экзамены. Сдали все успешно.
Я, конечно, был очень доволен. Это было
в конце июля. А в сентябре отобрали
первую группу из 6 человек. Сначала их
было семь, но в августе случилась
трагедия. Валентин Бондаренко сгорел
в барокамере. Остались - Гагарин, Титов,
Николаев, Попович, Быковский и Гриша
Нелюбов, который потом по состоянию
здоровья был списан из отряда космонавтов.
(Григорий Нелюбов был вторым дублером
у Гагарина, вернулся на летную военную
работу, а потом трагически погиб в 1966
году. - Прим. ред.).
Вот я с этой первой
группой подружился, потому что мы
ровесниками были. Юрий Гагарин - на год
старше меня, а Герман Титов всего на три
месяца был младше. Потом с Андрияном
Николаевым нам пришлось летать вместе.
Установили мы тогда мировой рекорд по
продолжительности полета в транспортном
корабле, который до сих пор не побит.
Тогда орбитальных
станций еще не было. А на этом маленьком
корабле мы пролетали 18 суток. Правда,
до этого был опыт пятисуточного полета
Шаталова и Елисеева в октябре 1969 года.
Но представьте: в маленьком тесном
пространстве, сидя в кресле, в невесомости
провести на орбите 18 суток... Прилетели
мы тогда с большими результатами для
медиков. То есть так, как мы летали тогда,
- летать нельзя. Нужны средства защиты
организма человека от невесомости. И
прежде всего - ежедневная физкультура
на орбите. Прилетели, а у нас сердце
уменьшилось на 20 процентов по площади.
Рентгенограмма до и после полета
показала. По объему - еще больше.
Работоспособность сердца по прокачке
крови уменьшилась в 2,5 раза. Да и объем
крови оказался на 30 процентов меньше
за счет выброса плазмы.
Во втором моем полете
на станции "Салют-4" мы с Петей
Климуком исправили все эти недостатки:
испытали бегущую дорожку, велоэргометр
для нагрузки человека на орбите. Это
имело свои результаты. Мы получили
Государственную премию СССР за испытание
этих средств. Наш полет тогда открыл
дорогу для длительного пребывания
человека в космосе.
После полета на "Союзе-9"
необходимо было ответить на многие
вопросы, в том числе: что доверить
человеку в управлении станцией, а что
перевести на автоматику. Доктрину
Королева мы тогда выполнили. А доктрина
эта заключалась в том, что космонавт
должен быть исследователем, проводить
испытания новой космической техники,
чтобы принести ценнейшие результаты
на Землю и обеспечить будущее развитие
космонавтики. Каждый полет должен нести
в себе открытие. Поэтому в работе по
эксплуатации техники космонавт должен
быть максимально освобожден. Все
остальное должна делать автоматика. И
это соблюдалось тогда.
- Насколько мы тогда
опережали американцев?
- У нас были разные
программы, и мы были в чем-то сильнее, в
чем-то слабее. После полета с Андрияном
на "Союзе-9" американцы пригласили
нас посетить 7 центров НАСА. В Нью-Йорке
нас встретили Нил Армстронг и Базз
Олдрин, которые были на Луне за год до
нашего полета. И мы 17 дней ездили по
Америке. Американцы очень удивились,
когда на тренажере я произвел стыковку
на "Аполлоне". А мы тогда изучали
их корабль из открытых источников. Делал
внешний выход на "Скайлабе", который
тогда еще готовился к полету. Был 46 минут
в бассейне, имитирующем невесомость.
После поездки мы подняли вопрос о
создании такого бассейна в нашем центре
подготовки космонавтов, и он был сделан.
С Нилом Армстронгом совершил ручную
посадку на Луну на компьютере. Он был
страшно удивлен, когда я уложился не
только в норму, но даже "сэкономил
топливо" при посадке.
- Виталий Иванович, не
могу удержаться, чтобы не спросить,
американцы действительно были на Луне?
Ведь на этот счет появилось множество
предположений и домыслов.
- 100 процентов - они были
на Луне. В одной беседе я задал американцам
вопрос, что же они там во время пребывания
на Луне видели неопознанное? (Так газеты
писали, но тему закрыли.) "Мы расскажем
тебе позже", - сказал Нил. Они тут же
запросили штаб-квартиру НАСА, и там дали
добро. Когда прилетели в Сиэтл, нам дали
стенограмму их переговоров с Центром
управления полетов: "Хьюстон? Мы здесь
не одни. Здесь еще кто-то есть. - Что вы
там выдумываете? - Да вот по такому-то
курсу, на удалении примерно 900 метров в
кратере кто-то есть: то появляется, то
исчезает". Им из ЦУПа была дана команда
- один работает, другой наблюдает за
объектом. Для безопасности. Так проработали
три часа. Потом им говорят: "Режим
отменяем. Работайте спокойно. Мы тут
проверили, соседям (то есть в СССР)
позвонили. Узнали - ничего нет". Шутили
так. Подходит время старта с Луны. Дана
команда приготовить кинокамеру, смотреть
за этим кратером и отснять, что увидят.
Один управляет кораблем на взлете,
другой через иллюминатор снимает. И
вдруг - хохот. Это засмеялся Базз.
Оказалось, что кусок экранно-вакуумной
термоизоляции при посадке оторвался,
улетел на 900 метров, и за гребнем кратера
без атмосферы, при маленьком тяготении,
он то поднимался, то опускался и блестел.
На сегодняшний момент
мы существенно отстаем от американцев.
Во-первых, мы сегодня работаем по
американской программе, на американской
технике, точнее - техника создана у нас
на американские деньги. Ситуация очень
плачевная. Наш отсек на МКС - пустой. В
2007 году я спросил руководство полетами,
когда они поставят научное оборудование
в наш отсек. Ведь нет ни одного килограмма
научной аппаратуры. Больше того, Николай
Севастьянов, мой однофамилец, сказал,
что и не заказано, так как нет бюджетного
финансирования. В результате наши
космонавты просто обслуживают весь
космический комплекс. Не выполняется
на сегодняшний день доктрина Королева.
Научных исследований нет, испытания
новой техники нет. Ни одной статьи на
сегодняшний день не опубликовано. Полная
тишина. Сами космонавты дисквалифицируются.
Они становятся механиками, а не
исследователями. Может, мне что-то не
рассказывают, в силу секретности, и было
бы хорошо, если бы я ошибался в своей
оценке.
А на МКС - коммунальная
квартира. И этот коммунальный порядок
записан в договорных условиях. Там
первый пункт - по собственности: кто
сколько собственности имеет. Какие
отсеки кому принадлежат. А третий пункт
- это порядок работы. Без разрешения в
такой-то отсек нельзя заходить. Но наш
отсек пустой. Двери открыты - пожалуйста,
заходи. Наши космонавты целые сутки
занимаются технической работой.
Американцы специально так расписали,
чтобы своих освободить. Извиняются и
говорят, что нас запрещено пускать.
Никто из наших космонавтов не был в их
отсеках. И чем они занимаются, тоже не
говорят.
- Расскажите, пожалуйста,
какая работа проводилась на орбитальной
станции "Салют-4", на которой Вы
летали?
- Тогда на орбитальной
станции в 1975 году мы очень удачно слетали
с Петром Климуком. Интересно, что мы
сели на расстоянии километра от точки
приземления корабля "Аполлон-Союз".
Наши на "Союзе" - Алексей Леонов и
Валерий Кубасов - садились 22 июля,
американцы - 25 июля у себя, а мы - 26 июля.
Там после приземления "Союза"
осталась вся телевизионная аппаратура,
и нашу посадку показывали в прямом
эфире. Показали даже, как подъехали к
нашему кораблю. Стучат "777". Это
договоренность, что "свой" пришел.
Мы открыли люк и вылезли сами. И это
после 63 суток на орбите. Во время того
полета были проведены эксперименты с
оптическим устройством, сделанным в
Красногорске, по наблюдению объекта с
орбиты. Мы наблюдали, например, повозку
с человеком и передавали на Землю, что
он делает. А с Земли контролировали.
Отработали систему наведения - то, что
американцы смогли сделать только в этом
году. Нашей оптической системой мы на
американском спутнике "Фобос"
видели нитки, которыми были сшиты
серебристые солнцеотражающие пакеты.
После нашего полета Генеральный секретарь
ЦК КПСС Л.И.Брежнев подарил нам по второй
автомашине "Волга". А Председатель
Совета министров СССР А.Н.Косыгин сказал,
что на Земле они внимательно следили
за нашими экспериментами и очень были
довольны результатами.
- Когда, на Ваш взгляд,
прекратила свое существование наша
космическая программа и восполнима ли
эта потеря?
"Падение" космической
программы началось в 1992 году, под крики
"Космос нам не нужен" бюджетное
финансирование снизили до 12 процентов
от бюджета 1990 года. В 2007 году это составило
18 процентов, а в 2008 году должно подняться
до 25 процентов в относительных ценах к
1990 году. Была большая критика национальной
космической программы, потому что
единственный пункт, приносящий прибыль
- это "ГЛОНАСС". Все. Больше ничего
нет. В феврале 2007 года президент Владимир
Путин на Совете безопасности заставил
"Роскосмос" пересмотреть эту
программу, в корне изменить. Рассчитать
ее до 2030 года. В том числе рассмотреть
вопрос пилотируемых полетов на Луну.
Мы, например, дошли до того, что в прошлом
году у нас не было ни одного метеоспутника.
А нужно иметь 4-6 спутников на орбите,
чтобы обеспечить мировую систему
прогноза погоды. В апреле 2007 года
В.В.Путин, не удовлетворенный работой
над измененим космической программы,
поднял главный вопрос: где отдача от
исследований в космосе? Была поставлена
задача немедленно пересмотреть
Федеральную космическую программу
вплоть до 2040 года и ее бюджетное
финансирование.
На сегодняшний день
первый шаг уже сделан. В конце марта
2008 года произошла встреча Сергея Иванова
(Правительство) и Перминова ("Роскосмос")
с президентом РФ Путиным, на которой
они доложили о завершении работы над
Федеральной космической программой
вплоть до 2040 года и о готовности в
ближайшее время доложить о ней на Совете
безопасности. Я думаю, чтобы оживить
нашу экономику, нужно серьезно вернуться
к космосу. Ведь это не только военные
технологии, это и технологии, которые
можно использовать в народном хозяйстве.
В конце концов, можно продавать эти
технологии, торговать ими, а не сырьем.
А научная база за 50 лет у нас накопилась
колоссальная, и она должна давать отдачу.
И может ее давать. Надо снова всерьез
заниматься космосом.
