Мирная Кондопога

Добраться сегодня в Кондопогу, как, впрочем, и вообще в Карелию, не просто. В Петрозаводск теперь не летают самолеты — аэропорт закрыт, а на вопрос "когда откроют?" официальные лица дают обтекаемые ответы, смысл которых вполне очевиден — никогда. Поезда ходят, но не сказать, чтобы слишком часто. И все же очень хотелось увидеть и понять, как живет сегодня город, взбудораживший всю страну в начале сентября.

 

В Алексее Муртазаеве только кавказский акцент выдает некоренного кондопожанина. Внешность же абсолютно местная: седеющий шатен с недельной щетиной, одетый в ватник, насквозь пропитанный древесной пылью. На среднем пальце не хватает одной фаланги — отрезало пилорамой.

 

Муртазаев рассказывает о драке в ресторане "Чайка", попутно рисуя схему происшествия карандашом на обрывке  какого-то бухгалтерского бланка.

 

— Вот этот Усин подошел к бармену, Тофику, кажется, и говорит: "У меня закончились деньги, дай мне водки в долг", — карандаш рисует кружок у стойки. — Мозгаль (обвиняемый по делу о беспорядках Сергей Мозгалев. — О. К.) и другие сидели вот тут, — еще несколько кружков чуть в стороне, — а вот там еще люди отдыхали. Тофик водки не дал, Усин его ударил, и бармен от одного удара упал. Ну, слабый был. А потом приехало трое чеченцев.

 

На схеме Муртазаев рисует символизирующую чеченцев длинную стрелку от двери до стойки. В течение всего разговора он будет задумчиво обводить эту стрелку своим карандашом — еще и еще раз, и к концу нашего общения жирная стрелка на фоне десятка беззащитных маленьких кружков будет смотреться совсем жутко. Делая стрелку все жирнее, Муртазаев продолжает рассказ:

 

— Это очень важный момент. Не захотел бы Усин водки, не было бы драки. Не было бы драки, не было бы убийств. Не было бы убийств, не было бы погромов. Не было бы погромов, нас бы не поджигали, понимаешь?

 

"Нас" — это пилораму Муртазаевых в Березовке (пригород Кондопоги). Пилорамой местные жители называют это предприятие потому, что вся территория завалена досками, но на самом деле это целый деревообрабатывающий завод, здесь делают даже мягкую мебель. Официально все называется ИЧП "Муртазаев" — хозяин предприятия Саламбек Муртазаев живет в Кондопоге с начала девяностых и считается одним из лидеров местной чеченской общины, брат Алексей приехал к нему в 2001 году и исполняет обязанности директора производства. После кондопожских событий цеха Муртазаевых поджигали дважды, вокруг строений до сих пор залежи обугленных досок. Висящие повсюду таблички "Осторожно, злая собака!" на поджигателей, очевидно, впечатления не произвели. Собак, впрочем, не видно — может быть, их и нет вовсе.

 

— А хочешь, я объясню тебе разницу между русским и чеченским менталитетом? — спрашивает Алексей Муртазаев и, не дожидаясь моего согласия, начинает объяснять. — Вот я, чеченец, по своему менталитету считаю унизительным просить водки в долг. Закончились деньги — пойду домой, тем более что водка — это же не хлеб, а так, для потехи живота. Потеха живота не стоит того, чтобы за нее  кого-нибудь бить. Сидел бы этот Усин на жопе, не было бы драки. А если  бы он все-таки пошел к бармену просить водки, а в ресторане бы сидели чеченцы, они бы обязательно подошли к нему, отвели бы в сторону и сказали: "Друг, мы пришли сюда отдыхать, а не слушать, как ты просишь налить в долг. Давай уходи отсюда, не мешай нам отдыхать". Но в ресторане чеченцев не было, и к Усину никто не подошел. А потом, когда чеченцы пришли (карандаш Муртазаева еще раз обводит стрелку. — О. К.) и хотели помешать Усину совершать преступление, никто их не поддержал, никто им не помог.

 

Логика Муртазаева и движение его карандаша завораживают. Действительно, что это русские в Кондопоге мешают отдыхать чеченцам?

 

Спрашиваю Муртазаева дальше. Почему работники "Чайки" вызвали чеченцев, а не милицию. Он уверяет меня в ответ, что чеченцев никто не вызывал, а мимо "Чайки" они шли совершенно случайно.

 

— А милиция — ты знаешь, какая у нас милиция? Один мент мне сказал: "Стану я за восемь тысяч в месяц в пекло лезть!" Никому ничего не надо. Идешь вечером, видишь, молодежь друг друга по морде стучит, а в десяти метрах милицейская машина, не вмешиваются, не хотят. И "скорая" такая же — они же не хотели увозить раненых, чтобы не пачкать машину кровью. Разве это люди?

 

Мобильный телефон Сергея Иванова, избранного для переговоров с властями на сентябрьском "сходе" представителя коренных кондопожан, хронически не отвечал, а встретиться с ним нужно было обязательно. В поисках  какой-нибудь контактной информации корреспондент "Эксперта" пошел на местный рынок, и действительно — Иванова здесь знают все.

 

— Вы скажите ему, что лучше бы он своими прямыми обязанностями занимался, а то больницу некому охранять, — не очень доброжелательно кричит продавщица кожаных курток азербайджанка Катя. Действительно, Сергей Иванов в свободное от своей общественной деятельности время работает охранником в районной больнице. Правда, сейчас он сам на больничном — говорит, что-то с сердцем. Но когда коллеги по службе звонят ему домой и говорят, что приехал журналист из Москвы, Иванов прибегает моментально. В щуплом блондине лет тридцати трудно разглядеть митингового трибуна, сумевшего поднять на бунт целый город. Впрочем, выясняется, что лично Иванов на бунт никого и не поднимал — лидером он стал уже после погромов, во время "схода".

 

— Сергей Усин, которого убили, был моим другом, работал здесь же, в больнице, — рассказывает Иванов. — И я выступил на сходе и рассказал о Сергее. А Белов (лидер ДПНИ Александр Белов. — О. К.) сказал: давайте этого парня выберем представителем вести переговоры с властями. И меня выбрали. То есть все случайно получилось.

 

Мы сидим в темном сыром помещении, которое Иванов называет "наш секретный бункер" — на самом деле это больничный подвал. В углу свалены сломанные инвалидные коляски, под потолком тянутся                 какие-то трубы. Настоящее революционное подполье.

 

Сергей Иванов — временно беспартийный. До сентября он состоял в ЛДПР, но вышел из партии в знак протеста против того, что ее карельская организация никак не проявила себя во время событий в Кондопоге. Сейчас собирается вступать в ДПНИ — в Кондопоге ждут Александра Белова, которого местная прокуратура вызвала на допрос в качестве свидетеля по делу о массовых беспорядках. Скорее всего, Белов и примет Иванова в движение во время своего визита в город.

 

— Меня делегировали, чтобы я контролировал исполнение решений схода, — продолжает Иванов. — В первую очередь — разобраться с товарищами с гор.

 

— Выселить? — уточняю я.

 

— Разобраться, — повторяет Иванов. — Мы с товарищами уже сделали ряд конкретных шагов по исполнению решений схода.

 

"Конкретные шаги" — это вовсе не погромы и даже не антикавказские патрули, которых так боятся кондопожские кавказцы. Все гораздо прозаичнее.

 

— Мы создали городское потребительское общество, я избран его председателем. В обществе пятьдесят человек — все коренные кондопожане, и сейчас мы пытаемся, выполняя указание президента Владимира Владимировича Путина, взять под контроль городской рынок. Правительство республики выделило шестьдесят миллионов рублей на строительство нового рынка в Кондопоге, но и. о. мэра Бессонов не хочет передавать эти деньги нам. Он говорит, что мы посторонние люди, а рынком должно распоряжаться специально созданное муниципальное предприятие, которое впоследствии будет акционировано. Бессонов говорит, что мы сможем купить акции этого предприятия, но я подозреваю, что это будет очередное ЗАО "Кавказ", а коренные кондопожане останутся за бортом.

 

Второе конкретное дело кондопожских патриотов — контроль за судьбой злополучного ресторана "Чайка". "Чайка" была единственным настоящим рестораном в городе, и всем ее очень не хватает. "Враги сожгли родную хату, — ответила мне на вопрос о "Чайке" продавщица в продмаге и пояснила: — Теперь вечером вообще посидеть негде, очень большая проблема". Из республиканского бюджета на восстановление "Чайки" выделено 40 млн рублей, правда, после реконструкции предполагается перепрофилировать ресторан в молодежный досуговый центр. У городского потребительского общества на "Чайку" собственные виды.

 

— Мы считаем, что городу нужен ресторан, — говорит Сергей Иванов, — и хотим, чтобы "Чайку" передали Реутской. Она — коренная местная жительница, хороший специалист, мы ей доверяем.

 

Татьяна Реутская — директор кондопожского кафе "Руны". На вопрос, согласна ли она стать директором новой "Чайки", Реутская энергично мотает головой:

 

— В моем возрасте место работы менять не стоит (на вид ей трудно дать более сорока. — О. К.). И вообще я считаю, что "Чайку" нужно снести, чтобы не напоминала о тех черных днях, о гибели людей, и поставить на ее месте…

 

Подхватываю:

 

— Часовню?

 

— Зачем часовню? — недоумевает Реутская. — Новый современный ресторан.

 

Политические требования у "потребительского общества", впрочем, тоже есть. Кондопожские активисты собирают подписи за амнистию участникам событий и настаивают на том, чтобы по телевидению были показаны те чеченцы, которых (по крайней мере, так сообщают официальные СМИ) арестовали за участие в драках.

 

— Мы не верим, что они сидят, — говорит Иванов. — Есть люди, которые совсем недавно видели этих зверей в городе. Правда, я обсуждал это с Саламбеком Муртазаевым, он говорит, что они  все-таки сидят, а я Муртазаеву верю. Но показать их надо, чтобы слухи не ходили.

 

Присутствующая при разговоре жена Иванова перебивает:

 

— Не надо верить этим зверям, они и Усину точно так же улыбались. А отвернешься — нож в спину воткнут.

 

"Дрова, вода, помои, кладбища, дороги" — с помощью такой считалочки глава Кондопожского городского поселения Анатолий Папченков формулирует круг своих служебных обязанностей. В Кондопоге в самом разгаре муниципальная реформа. После фактического бегства из города бывшего мэра Александра Туркеничева его обязанности были разделены между главой поселения (отвечает за городское хозяйство) и собственно мэром, он же глава района. В ноябре исполняющим обязанности мэра глава Карелии Сергей Катанандов назначил Валерия Бессонова, незадолго до этого приехавшего в Кондопогу из Костомукши в качестве представителя республиканского правительства. Теперь Анатолий Папченков — единственный местный житель в руководстве Кондопоги. После сентябрьских событий все новые назначенцы (прокурор, начальник ГОВД и т. п.) — приезжие. Сергей Иванов говорит, что коренные кондопожане хотели бы видеть мэром города именно Папченкова, который действительно пользуется в Кондопоге массовой поддержкой. Но Сергею Катанандову удалось избежать и назначения Папченкова мэром, и скандала, который бы случился, если бы Папченков мэром не стал: с подачи главы республики главу городского поселения включили в состав конкурсной комиссии, утверждающей кандидатуры на должность мэра. Согласно карельским законам, члены комиссии не могут становиться кандидатами на должность главы района.

 

— Я и не особенно рвался в мэры, — грустно улыбается Папченков. — Главу поселения избирает народ, а мэра — депутаты, поэтому свободы у меня больше. Да, бюджет несопоставим — у меня шестьдесят миллионов, у мэра — четыреста с лишним. Но у него весь бюджет — это зарплаты учителям и врачам, а у меня, то есть у городского поселения, — реальный сектор.

 

Впрочем, для Анатолия Папченкова неизбрание мэром с сохранением за ним должности главы поселения — это в любом случае самый мягкий из карьерных вариантов. Сразу после возвращения из своего знаменитого отпуска в Португалии Сергей Катанандов, выступая по телевидению, заявил, что против Папченкова должно быть возбуждено уголовное дело по факту участия в массовых беспорядках.

 

— Я действительно выступал на сходе, — говорит Папченков. — Призывал людей действовать в рамках закона. Будет ли заведено против меня дело — не знаю, пока хожу на допросы в качестве свидетеля. Но я готов быть обвиняемым, потому что понимаю озабоченность горожан. Вы слышали уже о том, что никто не видел арестованных чеченцев? Прокуратура ссылается на тайну следствия. Но в отношении русских нет никакой тайны, Мозгалева постоянно показывают по всем каналам. Я вполне допускаю, что арестованы не те чеченцы. Допустим, договорились два тейпа — один другому был должен денег — и сошлись на том, что один тейп списывает второму долг в обмен на то, что тот сдает прокуратуре своих людей. А реальные преступники остаются на свободе. Пока я не увижу арестованных чеченцев своими глазами, это сомнение останется.

 

Судя по всему, Анатолия Папченкова не смущает перспектива остаться в глухой оппозиции всем местным и республиканским властям. К новому мэру Бессонову он относится демонстративно скептически (например, делает вид, что не узнаёт бессоновскую секретаршу; за время нашего разговора она дважды заходила в кабинет Папченкова, оба раза он спрашивал, не с телевидения ли она), решение о выделении из республиканского бюджета денег на строительство нового рынка и реконструкцию "Чайки" называет популистским и мошенническим.

 

— Во-первых , есть сомнения в том, нужен ли нам рынок вообще, тем более крытый, стационарный. В городе просто нечем торговать, и я уверен, что, когда его построят, придется запускать туда тряпичников — не нужно столько торговых площадей для наших картошки и капусты. Во-вторых , есть масса более важных насущных задач: канализация, водопровод, энергетика — все на грани паралича. И самое главное — вот, республика выделяет нам на рынок и "Чайку" сто миллионов. Прекрасно. Только почему бюджет района в этом году четыреста восемьдесят миллионов, а в следующем — триста восемьдесят? Да потому что это и есть те самые сто миллионов! Их вычли у нас из бюджета, а потом в рамках целевой программы дают, как будто милость оказывают.

 

Через несколько часов райсовет изберет мэром Валерия Бессонова — его кандидатура единственная, второй утвержденный комиссией кандидат Юрий Тетрюмов за несколько часов до голосования взял самоотвод. Папченкову звонит  кто-то из депутатов, в трубке слышно:

 

— Я не приду голосовать, но если кворума не будет, ты меня набери, я заскочу.

 

Глава поселения обещает "набрать" нерадивого депутата и вздыхает:

 

— А завтра люди проснутся и узнают, что у них новый мэр. Ну вот зачем так — даже объявление о конкурсе кандидатов дали в газете мелкими буквами на предпоследней полосе, как будто боятся людей. Не понимаю.

 

И действительно. На площади перед мэрией случайный прохожий (электрик местного ЦБК) спросил меня, почему здесь столько милиции.

 

— Мэра избирают, — отвечаю.

 

— Мэра?

 

— Ну да, Бессонова.

 

— Так он же и. о., — удивился собеседник.

 

— Был и. о., а сейчас будет мэром.

 

Мужчина выматерился.

 

— Они нас что, совсем за скотов считают? Его депутаты, что ли, выбирают? Замечательная демократия. Хотят, наверное, чтобы народ еще раз поднялся. Не поднимется сейчас, поднимется после приговора Мозгалеву. Ему же семь лет хотят дать за разжигание межнациональной розни! Вот объясни, какая здесь межнациональная рознь? Это же чеченцы — они такие же россияне, как и мы. Вот если бы он с азербайджанцами дрался или с грузинами — тогда бы да, межнациональная рознь. Дождутся, ох дождутся!

 

Кондопожское "дождутся", впрочем, вряд ли стоит воспринимать как-то иначе, нежели просто как риторическую фигуру. Никто ничего не дождется. Мэр Бессонов будет тихо воевать с мэром Папченковым, патриотическая общественность продолжит осваиваться в роли хозяйствующего субъекта, участвующего в спорах по поводу рынка и ресторана "Чайка". Владелец "Чайки" Вагиф Иманов, скрывшийся из города после сентябрьских событий, рано или поздно вернется в Кондопогу и продолжит заниматься бизнесом — ему здесь не угрожает никто.

 

— Все же понимают — карел не пойдет торговать на рынок, — говорит представитель правительства Карелии в Совете Федерации Владимир Федоров. — Характер не тот, да и чем торговать — шишками, что ли? Национального вопроса в республике нет и быть не может, дедушка Сталин сюда всех селил, и никто ни с кем не воевал. А что обычную уголовку раздули до политического ЧП — так за это скажите спасибо националистам. Я с Курьяновичем (депутат Госдумы, исключенный из фракции ЛДПР, член совета ДПНИ. — О. К.) неплохо знаком, он свое дело знает. А власть не работает, милиция не работает. Драка в общественном месте — это прежде всего признак неспособности милиции справиться со своими обязанностями, а не политика.

 

Как бы прямолинеен ни был сенатор Федоров, в главном он прав: это действительно не политика. Точнее, уже не политика. Обогатив федеральный политический язык словом "Кондопога" и подарив "Русскому маршу" хлесткий лозунг "Кондопога — город-герой!" , кондопожане вернулись к своему исходному состоянию — с муниципальной политической борьбой и муниципальными хозяйственными спорами. Кондопога свое дело сделала — Кондопога может уходить.

 

До тех пор пока политики из Москвы не приедут на очередную межнациональную драку в какой-нибудь другой такой же городок. В России таких городков много.