В ХVI веке на обломках средневековой Западной Европы возникла новая, небыва-лая
цивилизация – Запад. Она была одержима идеей количества. Людьми там овладела странная
религиозная страсть – нажива. Она стала новым видом служения Богу. Предела наживе
нет, остановиться на достигнутом стало считаться равносильным смерти. Так уст-роена
акула – она может дышать только если двигается. И Запад пришел в движение. Экс-пансия
– или смерть! Он ринулся во все стороны, стремясь овладеть всеми в мире источ-никами
сырья, всей рабочей силой и всеми рынками.
В этой первой волне "глобализации под рукой Запада" в ход шли все средства. Караваны
кораблей с опиумом для Китая, миссионеры для Африки и Америки, стеклянные бусы
для индейцев, Лжедмитрий для России. За всем этим – железный кулак, огонь пушек
и муш-кетов. Слабые и доверчивые культуры и народы не выдержали и первого натиска,
сгинули с лица земли, спились в резервациях. Сильные закрылись какой-то своей
стеной (даже став колониями, как Индия). Главная стена азиатов была в их культуре,
устойчивой про-тив вирусов Запада. России, стране христианской и европейской,
пришлось усилить куль-турный барьер военной силой.
Долго эта наша стена устоять не могла. Запад в своем порыве приобрел огромные
преимущества – создал науку и новый тип производства (машинную фабрику), массовую
школу и, главное, армию с новой организацией и новым оружием. Надо было догонять
и строить новые защиты. И Петр прорубил окно в Европу. Это было непросто, потому
что барьеры, которыми окружал себя сам Запад, всегда были намного жестче, чем
с нашей стороны.
Это, кстати, надо подчеркнуть. Запад издавна испытывает синдром "осажденной крепости",
его границы на замке – и для людей, и для идей, и для товаров. Все это он строго
фильтрует. Но вину всегда возлагает на "варваров". Вот что писал великий Воль-тер,
которому поклонялась наша просвещенная элита, о русских уже времен Петра Вели-кого:
"Московиты были менее цивилизованы, чем обитатели Мексики при открытии ее Кортесом.
Прирожденные рабы таких же варварских, как и сами они, властителей, влачи-лись
они в невежестве, не ведая ни искусств, ни ремесел, и не разумея пользы оных.
Древний священный закон воспрещал им под страхом смерти покидать свою страну без
дозво-ления патриарха, чтобы не было у них возможности восчувствовать угнетавшее
их иго. Закон сей вполне соответствовал духу этой нации, которая в глубине своего
невежества и прозябания пренебрегала всяческими сношениями с иностранными державами".
Окно Петр прорубил с великими жертвами. На первом рывке догоняющего развития
мы продержались до середины ХIХ века, разведка Крымской войной показала Западу,
что Россия вновь отстала, и ее можно втягивать в орбиту Запада в качестве придатка.
Начи-нался новый виток глобализации – "империализм". Запад стал вывозить капитал
и созда-вать на чужих землях анклавы "дополняющей" его промышленной экономики,
выстраи-вать свою "периферию".
Последние русские цари опять "открыли окно" и попытались провести модерниза-цию
хозяйства на рельсах периферийного капитализма. После первых успехов оказалось,
что впущенный в страну западный капитал сильнее. Он стал насосом, изымающим из
Рос-сии ресурсы, судьба страны переходила в чужие руки. Это кончилось революцией.
Совет-ская власть, во многом опираясь на опыт царских управленцев, сумела создать
такой "же-лезный занавес", через который мы могли подключиться к важным достижениям
Запада, не допуская его загребущие руки к нашим кладовым. Красный флаг над Рейхстагом,
а по-том Курчатов с ракетой Гагарина были важной частью этого "занавеса".
Так мы продержались до третьего витка глобализации. Теперь средствами экспансии
За-пада стали культура, информация и новая финансовая система. В бой пошли голливудские
фильмы и Макдональдс, телевидение и Интернет, финансовые трюки Сороса. За всем
этим, конечно, всегда наготове главное средство убеждения – железный кулак авианосцев
и крылатых ракет. Но, в общем, старые барьеры и занавесы оказались бессильными.
Наша перестройка с ее "гласностью" это показала наглядно.
Теперь уж речь не о том, открывать нам или не открывать "окно в Европу". Окна
нам выбили, а двери сорвали с петель. Мы попали в положение Китая начала ХХ века
– вроде бы и не колония, а труд и сила огромного народа тают, исчезают в какой-то
черной дыре. Китаю дала передышку Вторая мировая война. После нее китайцы закрылись
крас-ным флагом, а окрепнув, стали прорубать на Запад окна той формы и тех размеров,
какие им нужны. Нам такой передышки никто не даст, надо определяться в реальных
простран-стве и времени – в основном своим умом и опытом.
С нынешнего перекрестка есть три пути. Первый – послушаться Горбачева и по-проситься
в "наш общий европейский дом" (на русском языке, сдаться на милость побе-дителя).
Второй – повесить новый, чугунный занавес, попытаться "пересидеть", пока За-пад
сам не рухнет. Третий – изобрести гибкие структуры активного сопротивления на
но-вых принципах. Выбор – интимное дело каждого. Как решит большинство народа,
пока сказать нельзя. Но мы обязаны прояснять положение, чтобы для всех выбор был
понятен.
Что значит сдаться, поднять лапки вверх? Какова будет милость победителя? Из
всего, что мы знаем, картина ясна – этот выбор означает исчезновение России как
особой и само-бытной культурной сущности, как большой страны и большого народа.
Ни одна культура, сдавшаяся Западу, не стала его частью. Она или исчезала, или
начинала бороться за свое существование, иногда в "катакомбах". К России же отношение
всегда было особое, она всегда вызывала скрытую или явную ярость тем, что заявляла
миру возможность христи-анского жизнеустройства, но на иных, нежели Запад, основаниях.
Уже в ХVI веке было сказано, что для Запада "русские хуже турок". Поэтому теперь
"в Запад" нас будут при-нимать, но поодиночке, а свою "русскость", свою надличностную
совесть и волю мы должны будем сдавать у порога, как сдают оружие. Да и пустят
немногих, остальные про-сто зачахнут.
На второй путь нас зовут искренние крутые патриоты. Желание их понятно, и мно-гие
это желание разделяют – потому и вспоминают Сталина. Но особого практического
отклика этот проект не получает. Чувствуют люди, что пересидеть за занавесом этот
но-вый виток глобализации не удастся. Это все равно, что в танке против бактериологическо-го
оружия воевать. Против вирусов и бактерий нужны хорошие вакцины и средства де-зинфекции.
Значит, нужна своя хорошая наука, а за чугунным занавесом ее не создать. Конечно,
застеклить окна и поставить новые двери надо, кое-где и стальные, но как прин-ципиальный
выбор изоляция не годится, да и на практике невозможна – "нет такой пар-тии!"
Глобализация – такой поток, в который нельзя не войти, но и нельзя плыть против
течения, не хватит сил. Нужно приноравливаться, понимать структуру потока, использо-вать
его завихрения и подручные средства. Но это – общие рассуждения. Нужна большая
программа по форсированию этой водной преграды к новому историческому периоду
на-шей национальной жизни. И эту программу не выработает ни Греф, ни администрация
президента. Это дело всех и каждого, кто не собирается сдаваться. Видно, что над
этим и думают, и работают люди, большинство наших людей. Всякое усилие, организующее
эту мысль и эту работу, очень ценно. Есть силы, которые этой работе стараются
помешать, а эту мысль затоптать, но их перевес не подавляющий.
Каковы же критерии при выработке такой программы? Д. И. Менделеев так сказал
о вечной задаче России: "Уцелеть и продолжить свой независимый рост". Что же значит
"уцелеть"? Думаю, это значит сохранить тот минимум земли и то ядро нашей культуры,
чтобы на этом "острове" воспроизводилась именно Россия. Сегодня нам важно понять,
где тот рубеж, за который отступать нельзя, за которым начнется быстрое изменение
нас самих. О территории особый разговор, а пока скажу о ядре культуры.
Обычно первым делом вспоминают самую массивную часть культуры – наше хо-зяйство.
Во всех странах, и в России тоже, оно складывалось под воздействием двух усло-вий
– данного судьбой природного ландшафта и культуры народа. В нее входят представ-ления
о богатстве и бедности, о правах и обязанностях, о собственности и деньгах, о
семье и государстве. Все вместе и определяет профиль хозяйства. Перенять профиль
соседа, да-же самый заманчивый, гораздо труднее, чем заиметь его лицо. Но научиться
можно мно-гому.
Мы до сих пор не знали цепей экономического рабства. Бывало, жили впроголодь,
но на своей земле – а это совсем другое дело. Пока у России остался костяк народного
хо-зяйства – земля и недра, дороги и энергетика – все поправимо, если люди соберутся
с мыслями и начнут говорить друг с другом на простом и понятном языке. Утрату
хозяйства почти каждый ощущает на своей шкуре и очень быстро, сложнее дело с тонкими
мате-риями культуры – ценностями (идеалами).
Именно здесь, на мой взгляд, главная угроза для всякой незападной культуры при
лобовом вторжении Запада. Россия – во многих отношениях могучая страна, но ценности
ее культуры, можно сказать, стыдливые, потаенные. Они перед нахрапистым тевтоном
сначала молча отступают. Это мы и сейчас видим.
Ценности, то есть представления о добре и зле и о том, как надо жить человеку,
оп-ределяют тип цивилизации. Именно главные ценности и становятся объектом разрушения
в любой программе "вестернизации" других народов. Значит, мы должны отобрать "спа-саемое
ядро" наших ценностей и создать для них явный и тайный защитный пояс. За по-следние
двадцать лет, за годы нашей национальной катастрофы мы лучше изучили и сущ-ность
России, и оружие, которым разрушают эту сущность в ходе "вестернизации". Нужна
организационная база, чтобы это знание превратилось в штабные разработки, в доктри-ну
обороны. Нужны сетевые структуры для диалога и творческого поиска новых средств.
На Западе философское учение, излагающее принципы "правильной" жизни, получило
название либерализм. Россия со времен Ивана Грозного и до наших дней не была либе-ральным
государством. При этом наш образованный слой имел представление о западных взглядах
и находился в непрерывной дискуссии с либерализмом. В ХIХ веке у нас было влиятельное
течение "западников", но и они не претендовали на то, чтобы русские смени-ли свои
главные ценности на либеральные. Они лишь стремились, чтобы Россия как циви-лизация
теснее сблизилась с Западом, чтобы перенять его достижения.
Свою приверженность либерализму наши реформаторы оправдывают тем, что это якобы
высшее достижение всей мировой культуры, что он основан на общечеловеческих ценностях
и отвечает "естественным" потребностям человека. Это ошибка. Либерализм – очень
специфическая, неповторимая культура, которая сложилась в англо-саксонской час-ти
Запада. Он не несет в себе никаких "естественных" ценностей и не может предложить
универсальной модели жизнеустройства для всего человечества.
Более того, на самом Западе либеральные ценности потерпели сокрушительное по-ражение,
породив, в припадке отчаяния, неолиберализм – тупое фундаменталистское те-чение,
разрушающее само либеральное общество. Можно уважать англичан, их культуру, их
либеральных философов, но сама идея перенять их ценности мне кажется дикой и не-лепой.
Ценности – самая потаенная, даже святая часть национальной культуры. Глупо спорить
о том, лучше или хуже наши русские ценности, чем либеральные. Они наши. Они для
нас прекрасны, как прекрасна для человека его любимая и любящая родная мать.
Когда перестройка Горбачева буквально сдернула с культурного ядра нашего общества
все защитные покровы, и на нас хлынул поток чужих, жестоких, часто отвратительных
ценностей и образцов, большинство населения испытало тяжелую душевную травму.
Она раньше времени унесла в могилу миллионы людей. Она же заставила нас очерстветь
и оз-лобиться на эту "вестернизацию" – это был необходимый способ защиты. И это
нам сего-дня мешает найти те гибкие "ассиметричные" способы взаимодействия с Западом,
кото-рые позволили бы нам взять у него все необходимое для модернизации, но не
дать ей раз-рушить сокровенную сердцевину нашей культуры.
Если сделаем усилие и нащупаем эту узкую дорожку, то выйдем обновленными из этого
кризиса. Да и Запад не останется внакладе – Россия всегда за ученье щедро платит.
Запад, слава Богу, более корыстолюбив, чем злонамерен, договоримся. Уцелеть и
продол-жить свой независимый рост!
