Университет и ремесленное училище

Своей статьей о том, какой кадр готовит факультет журналистики МГУ, А. А. Тимофеевский открыл сокровищницу журфаковских суждений об авторе, о себе и о мире. В огромном количестве откликов одно слово драгоценнее другого, и по-хорошему следовало бы издать всю дискуссию отдельной брошюрой в качестве пособия для поступающих в МГУ. Работодателям пособие тоже могло бы понравиться.

 

"Сидя в бочке, господин Трофимеевский судит о звездах... Проявил безграммотность, ленность ума и непрофессиональность...  Копаются в орфографии и пунктуации оппонентов. Грязное это дело... Даже не представляя, что есть на самом деле журфак, брызгают слюной подлизывая автору этой статейки... Давно я так не гордилась своим факультетом -- раз про нас такое пишут, значит, завидуют... Псевдог-н Тимофеевский... Способность учащихся на ф-те журналистики МГУ воспринимать реальность с юмором -- это то, что не дано г-ну Тимофеевскому вообще". Повторюсь, не счесть алмазов в каменных пещерах, хотя лично мне больше всего понравилось возражение на перифразу крылатой строчки Маяковского: "журфаковцы себя под ‘ящиком‘ чистят". А именно: "А что это за фразиологизм странный? В СССР была такая версия: чистить под Ленина. Вы же, нарушая все правила русского языка, неудачно перефразировали ее... И ничего страшного! У нас отличные преподаватели по стилистике. Приходите -- поможем!". Был старый анекдот про три стадии деградации выпускника мехмата. Первая -- когда он забывает, чему равна производная от экспоненты, вторая -- когда забывает, сколько будет дважды два, третья -- когда с гордостью вдевает в лацкан университетский ромб. Судя по дискуссии, на журфаке сразу начинают с третьей стадии.

 

Спору нет, когда широкие массы трудящихся дают отпор грязным опусам, бывают находки и сильнее. В ответ на "Ивана Денисовича" оперработники НКВД прислали автору письмо, исполненное в чисто журфаковской стилистике, но подписанное "Имя нам -- легион". Однако случай с оперработниками все же иной. Дело даже не в том, что, неся службу в дальних уголках нашей родины, они не могли получить такого блестящего образования, как журфаковцы. Дело в том, что ситуация с ними была совершенно нерыночная. Было неясно, куда наверху повернут, была борьба, была политика, и сила выражений была естественна. Наш же случай чисто рыночный. Если журфаковские кадры обладают теми достоинствами, которые они за собой видят, невидимая рука рынка эти достоинства непременно востребует -- ведь дефицит качественных журналистских кадров и вправду велик, просьба найти людей постоянно звучит во внутрицеховых беседах. Но что такое А. А. Тимофеевский против невидимой руки рынка? -- трость, ветром колеблемая. Наплевать и забыть. Однако вместо презрительного забвения сами видим что. А ведь достаточно проделать простейший мысленный эксперимент. Допустим, что хоть А. А. Тимофеевский, хоть вся редакция "Эксперта" in corpore публикует статью про Баварские автомобильные заводы, в которой сообщается, что они по сумасшедшей цене выпускают ведра с гайками, которые разваливаются, не успев выехать за проходную. Реакция персонала BMW может быть какой угодно, но очевидно, что на объеме продаж BMW данный казус никак не скажется. Потребитель не такой дурак, чтобы грязная статейка враз обвалила многолетнюю блестящую репутацию -- почти столь же блестящую, как у журфака МГУ. Тем более когда речь идет не о бытовом потребителе (его еще можно обдурить нехорошим пиаром), но об инвесторе. Приобретая производительные силы, он десять раз подумает, посоветуется, и статейка г-на Трофимеевского -- если, конечно, она не подтверждена опытом иных коллег-инвесторов -- хорошему товару не страшна.

 

Когда же она подтверждена и является лишь констатацией того, куда направлена невидимая (и даже видимая) рука рынка -- тогда дело иное. При этом стоило бы учесть еще одно печальное обстоятельство: точно туда же была направлена рука не только нынешнего, бурно развивающегося рынка СМИ, о котором поучительно пишет проф. В. Л. Иваницкий. В глухие советские времена рука социалистического газетно-журнального рынка вела себя сходным образом. Достаточно было редактору получить наверху самомалейшую carte blanche на некоторую вольность и живость, как он начинал искать под это дело кадры где угодно -- только не на журфаке. Окончательно поведение руки прояснилось в ходе опытов основателя издательского дома "Ъ" В. Е. Яковлева. Дважды -- в 1989-м и в 1992 г. -- он объявлял набор кадров с нулевым опытом работы в прессе. Оба раза выяснялось, что полутора-двух месяцев достаточно для того, чтобы вполне грамотно писать заметки, брать интервью etc. Конечно, еще одним условием было наличие пристойного образования, однако сама скорость ввода в профессию давала однозначный ответ на вопрос, что есть журналистика: уж точно не наука, которой нужно учиться в университете. Там изучают -- и углубленно -- действительно фундаментальные дисциплины, для чего и пяти лет еле-еле хватает. За два месяца (или даже за полгода, даже за год) науку превзойти невозможно, но вполне возможно овладеть ремеслом, которым журналистика и является. Ничего обидного в этом нет. В хозяйстве равно нужны и науки, и ремесла, всякий честный труд почтенен. Ремесло машиниста на железной дороге тоже очень важно для общества, ответственность тут, пожалуй что, побольше, чем у журналиста -- за спиной шестьсот человек жить хотят, -- но никому не приходит в голову учреждать факультет машинистики. Равно как и факультет автомобилистики, когда достаточно автошколы.